О программе комплексного избавления от наркозависимости

Интервью заместителя директора ФСКН - руководителя аппарата ГАК Николая Цветкова газете "Известия"

18 апреля в Иркутске президент Дмитрий Медведев проведет заседание президиума Госсовета, посвященное борьбе с распространением наркотиков среди молодежи. О том, с какими наработками подошла к этой встрече Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков, о возможных изменениях в законодательстве, о программе комплексного избавления от наркозависимости и о научных разработках по обнаружению наркокурьеров обозревателю "Известий" Владимиру Перекресту рассказал заместитель директора ФСКН - руководитель аппарата Государственного антинаркотического комитета Николай Цветков.

Известия: Николай Борисович, почему именно к молодежи такое внимание?

Николай Цветков: По закону "О молодежи" к этой категории относятся люди до 30 лет. Но беда в том, что далеко не всякий наркоман доживает до этого возраста. Вот недавно из одного из северных городов поступил скорбный список умерших от наркотиков. Почти все - 80-х годов рождения. В среднем, по нашим исследованиям, человек впервые пробует наркотик в 15-16 лет, а некоторые и раньше. Активный "стаж" у него составляет 5-7 лет, после этого - смерть. В силу тяги к новым ощущениям, стремления перейти грань дозволенного молодежь является наиболее уязвимой частью общества, она становится основным объектом внимания наркоторговцев, которые ищут рынки сбыта своего товара. С другой стороны, в молодом возрасте значительно проще наставить человека на путь истинный. Так что, решая проблему снижения наркопотребления среди молодежи, мы решаем и проблему денаркотизации всего населения. Вопрос борьбы с наркотиками в молодежной среде впервые обсуждается на таком уровне - это говорит о том, какое значение придают руководители государства вставшей перед страной проблеме.

И: Наверное, речь пойдет и о тестировании в школах и вузах...

Цветков: Мы за то, чтобы максимально полно охватить молодежь диспансеризацией, чтобы на самой ранней стадии выявить человека, склонного к употреблению наркотиков. В ряде вузов такая практика существует, в частности в ведомственных вузах МВД, Минобороны. Я считаю, что надо расширить этот перечень - в него должны попасть и медицинские вузы, и педагогические, и те, где готовят кадры для АЭС, авиастроения. А еще лучше - во всех вузах. Каким путем - это может обсуждаться. Возможно принятие соответствующих нормативно-правовых актов, а пока этого не произошло - можно внести положения о тестировании на наркотики в уставы высших учебных заведений. На недавнем совете ректоров, состоявшемся в Московском госуниверситете, многие руководители вузов говорили, что не будут дожидаться федеральных решений, а вместе со студсоветами введут положения об обязательном тестировании на наркотики в уставы. Даже одно лишь существование такой нормы - очень серьезная профилактическая мера. Если студент знает, что может быть подвергнут тестированию, он не будет употреблять наркотики, чтобы не быть отчисленным и не сломать себе карьеру.

И: Почему же у этой идеи так много противников?

Цветков: Потому что дьявол, как говорится, в деталях. Вот выявили наркомана - и что с ним делать? Отчислять? А если он впервые по глупости употребил и попался? Что же, сразу так жестко наказывать? А если и отчислять, то на каком основании? Одно дело, если он сам, понурив голову, напишет заявление, и его можно будет отчислить "по собственному желанию". А если не напишет? В приказе об отчислении надо же указать причину. Писать, что он наркоман? Но как это будет согласовываться с охраной врачебной тайны? Да и вообще, как регламентировать полномочных носителей этой информации и ответственность за ее разглашение? На эти вопросы пока нет четкого ответа. А в школе еще более сложная ситуация, поскольку речь идет о правах несовершеннолетних. Кроме того, в школе круг тех, кто может распространить секретную информацию (иногда из самых лучших побуждений), значительно шире, чем в вузе, за счет родителей, активно участвующих в школьной жизни. С добровольностью тестирования на наркотики тоже не все ясно. Можно и не спрашивать человека, согласен он на наркотест или нет. При заборе крови или иной биологической субстанции не ставить его в известность, что именно станет предметом исследования. Общий анализ - и без подробностей. Но как это согласуется с принципами этики? С другой стороны, ведь когда кровь проверяют на наличие ВИЧ-инфекции, далеко не всегда человека ставят в известность об этом. Так что должны быть приняты соответствующие юридические решения, которые расставили бы точки над i.

Известия: Так что же делать с выявленным потребителем наркотиков? Ну повыгоняют его отовсюду - кому от этого лучше?

Цветков: В том-то и дело! Главное же не репрессии, а лечение человека и возвращение его к нормальной жизни. В рамках Государственного антинаркотического комитета мы сейчас вместе с медиками разрабатываем комплексную систему освобождения от наркозависимости. Она состоит из трех этапов. Первый - детоксикация, когда человек в наркологическом диспансере, куда его привезли, нередко в состоянии комы, в течение одной-двух недель проходит процедуру очищения организма. Эта процедура нашей медициной освоена неплохо, правда, диспансеров маловато - всего 144. Сразу после детоксикации необходимо проводить следующий этап - лечить психологическую зависимость от наркотика. По-хорошему, эти этапы должны производиться в одной и той же клинике, но у нас крайне мало таких комплексных центров. И самый важный третий, заключительный этап - ресоциализация, или возвращение человека в общество при изоляции от окружавшей его наркоманской среды. Заключительный этап должен длиться не менее года. В таком случае процент освобождения от наркозависимости - это мы называем ремиссией - будет намного выше. А сейчас даже лучшие наркологические диспансеры, сочетающие в себе детоксикацию и избавление от психологической зависимости, дают ремиссию только в 10, максимум 15 случаях из ста. А с наркоучета по выздоровлению снимается лишь 2 процента пациентов. Остальные, не получив социального якоря, возвращаются к прежней жизни. К сожалению, ресоциализация у нас находится в очень плачевном состоянии. Человек, выйдя из медицинского реабилитационного центра, вновь попадает в ту среду, из которой вышел. У него не всегда есть возможность устроиться на работу, решить проблемы с жильем. У нас даже нет точного определения реабилитационного процесса. Отсутствуют государственные стандарты такой формы услуги, как "социальная реабилитация (без лечения) лиц, злоупотребляющих наркотиками". Между тем планом мероприятий по реализации Стратегии государственной антинаркотической политики Министерству здравоохранения и социального развития России поручено разработать эти стандарты уже в 2012 году.

И: Какие могут быть стандарты, если это новая сфера? У каждого центра своя методика, какая же будет признана основной?

Цветков: Возможно, их будет несколько. ФСКН совместно с другими заинтересованными ведомствами уже приступила к разработке системы добровольной сертификации центров социальной реабилитации и ресоциализации наркозависимых лиц. Это первый шаг в контроле качества услуг по их реабилитации. Руководство нашей службы считает, что для разработки национальной системы социальной реабилитации необходимы экспериментальные площадки. Хотим мы этого или нет, в основном это будут негосударственные учреждения. Потому что в России всего 4 государственных реабилитационных центра и 88 отделений на 1155 коек. А остальные организации, занимающиеся реабилитацией, их около 500, - это общественные или частные структуры. В каждой из них, действительно, свои методики и подходы, многие имеют религиозную ориентацию, применяют нетрадиционные методы. Но среди них есть центры, показывающие хорошие результаты. Вот на их базе мы и предлагаем создавать экспериментальные площадки - это важный и необходимый этап в создании национальной системы реабилитации.

И: По поводу одной из таких возможных площадок было много разговоров. Я имею в виду известный нижнетагильский фонд "Город без наркотиков", руководителю которого дали условный срок за насильственное удерживание пациентов.

Цветков: Это очень показательная и неоднозначная история. Можно сколько угодно критиковать методы работы некоторых реабилитационных центров, но бесспорно одно: зачастую их создают люди, брошенные государством, и они как могут ищут выход из сложившейся ситуации. Они живут в конкретных условиях, рядом с конкретными торговцами и целыми поселками наркобарыг. Государство, прежде чем что-то спрашивать с них, должно было предложить альтернативные методики.Что касается фонда, который вы назвали, то его деятельность стала одним из факторов реального снижения уровня потребления наркотиков в Нижнем Тагиле. А каков вклад государства? Наркологическая служба в Нижнем Тагиле представлена только одним наркологическим диспансером на 80 коек. В то время как потребность значительно выше: число зарегистрированных больных наркоманией составило в прошлом году 1358 человек. Государственных реабилитационных организаций там вообще нет. В такой ситуации общество вынуждено само вырабатывать механизмы защиты от угрожающего роста наркотизации.Феномен руководителя этого фонда Егора Бычкова - стихийная защитная реакция общества на его погружение в пучину наркомании. И то, какую широкую поддержку он получил со стороны общества, говорит о многом.

И: Какие еще предложения готовит ФСКН?

Цветков: Мы хотели бы обратить внимание на то, что суды выносят слишком мягкие наказания за незаконный сбыт наркотиков. Очень много условных приговоров и сроков меньше минимального предела. Ясно, что воспитательный эффект от такого наказания практически отсутствует. Понятно, что в каждом конкретном случае суд руководствуется какими-то здравыми соображениями, но в целом, повторю, мы видим картину, которая говорит о слишком либеральном отношении к проблеме. Некоторые распространители по 5 судимостей имеют и продолжают торговать зельем. О чем это говорит? О том, что им эти судимости - как с гуся вода. Он знает, что, даже если и попадется, серьезное наказание ему не грозит. Между тем общество настроено по отношению к наркодилерам очень жестко. К нам на сайт пишут люди и требуют ввести пожизненные сроки за распространение наркотиков и за вовлечение несовершеннолетних как в этот бизнес, так и в потребление.

И: Вы будете предлагать такие меры?

Цветков: Безусловно, следует усилить уголовную ответственность за преступную деятельность (сбыт наркотиков, вовлечение в наркопотребление) в отношении наших юных сограждан, особенно несовершеннолетних. Например, возле школ, в местах массового досуга. Но и действующий закон довольно жесткий. За сбыт наркосодержащих средств статья 228.1 предусматривает от 4 до 8 лет лишения свободы, в крупном размере или в составе группы (а такие преступления практически никогда не совершаются в одиночку) - от 5 до 12, в особо крупном - от 7 до 20 лет. Так что, если следовать закону, наркобарыгам мало не покажется. Но мы предложим другое. На наш взгляд, нет необходимости судить наркозависимого человека, совершившего незначительное преступление, например кражу, для того, чтобы раздобыть денег на дозу. В силу своей зависимости он вынужден это делать. По данным наших британских коллег, наркозависимый совершает в среднем 100 мелких краж в год. Такого человека надо не сажать, а лечить. Кроме того, думаем предложить изменения в статью 228.1. Сейчас существует уголовная ответственность за сбыт в крупном (от 10 разовых доз) и особо крупном (от 50 доз) размерах. Мы предлагаем ввести еще одну категорию - условно говоря, сверхкрупный размер для особо опасных наркодилеров.

И: А уголовную ответственность за потребление наркотиков не планируете предложить?

Цветков: В тех странах, где такая ответственность существует, - например, во Франции или в Швеции - она используется для того, чтобы предоставить наркозависимому альтернативу: тюрьма или лечение, точнее - добровольное обращение за помощью для освобождения от наркозависимости. Я не слышал, чтобы кто-то выбрал тюрьму. Но одновременно государство должно создать систему оказания комплексной помощи, включающую ресоциализацию.

И: Кстати, о помощи. ФСКН всегда была жестким противником заместительной терапии. Но в некоторых странах ее практикуют и говорят о хороших результатах.

Цветков: В России заместительная терапия запрещена, поскольку она наносит вред организму и не отучает от зависимости. Главный "заместитель" - это метадон, искусственный героин. Он был синтезирован в нацистской Германии, получил название адольфин и изначально применялся как болеутоляющее для раненых. Некоторые страны "подсели" на него, использовали в качестве контролируемого наркотика в клиниках или местах лишения свободы, когда наркозависимый испытывает ломку и надо дать ему дозу, чтобы он не умер, не совершил суицид или не убил кого-нибудь. Но время показало, что метадон тоже вызывает привыкание и наносит огромный вред организму, а смертность в метадоновой среде выше, чем в героиновой. Так какой смысл одну зависимость подменять другой? Только коммерческий. На складах компаний-производителей накопилось огромное количество этого препарата. Они терпят убытки и в разных странах лоббируют разрешение на использование метадона. Да, где-то им удалось "продавить" законодателей. Надеюсь, что в России это не получится.

И: Еще вопрос о зарубежном влиянии. Повлияла ли политическая ситуация в Северной Африке на потоки наркотиков в Россию?

Цветков: Что касается наркоугрозы, то Северная Африка - один из наиболее тревожных регионов мира. Достаточно вспомнить, что Марокко всегда было мировым лидером по производству гашиша, и лишь год назад его потеснил с первого места Афганистан - Россия в полной мере ощутила это. Кроме того, Северная Африка - это плацдарм для переправки и латиноамериканского кокаина, и афганского героина в Европу, часть его поступает и в Россию. Я не удивлюсь, если выяснится, что за политическими силами, дестабилизировавшими обстановку в странах Африки, стоят интересы тех, кто контролирует наркотрафик. Это вполне реально. Наркокартели, складывающиеся в странах транзита наркотиков, неизбежно вторгаются в сферу борьбы за политическую власть. Эта закономерность прослеживается и в Африке, и в Средней Азии, и в Латинской Америке. Однако при всей тревожности развития событий на африканском континенте основная опасность для нас - это по-прежнему Афганистан. Несмотря на совместные операции с США, на растущую кооперацию с антинаркотическими ведомствами Казахстана и среднеазиатских стран, ослабления потока афганских наркотиков пока не наблюдается. Ни власти этой страны, ни контролирующее там ситуацию НАТО не предпринимают усилий к уничтожению маковых посевов. А если нам и удается перекрыть канал поставки афганского героина в какой-либо из российских регионов, то там тут же возникает "реакция замещения" - возрастает потребление синтетических и аптечных наркотиков. Это говорит о том, что одними лишь полицейскими методами проблему не решить. Нужно снизить у людей потребность забываться в наркотическом угаре.

И: Сейчас время инноваций и нанотехнологий. Какие научные достижения используются в борьбе с наркотиками?

Цветков: ФСКН России разрабатывает тест-системы для определения наркотических средств в слюне человека методом иммунохроматографии (по аналогии с алкотестерами). Эти системы обеспечивают одновременное обнаружение не менее четырех групп наркотических средств, они могут использоваться как в стационарном режиме, так и для проведения экспресс-тестов на употребление наркотических средств и психотропных веществ в полевых условиях.

И: Я слышал, что вывели особую коноплю - без наркотика:

Цветков: Работы по выведению таких сортов ведутся в России практически во всех крупных сельскохозяйственных институтах. Например, ученые санкт-петербургского НИИ растениеводства имени Н.И. Вавилова вывели сорт, который содержит только следы тетрагидроканнабинола - вещества, отвечающего за наркотический эффект конопли. При этом промышленные качества растения сохранились. И что еще интересно - при скрещивании с дикой коноплей, из которой изготавливают марихуану и другие наркотики, уровень психотропных составляющих в растениях-потомках снижается. А агрономические достоинства сохраняются. Всего же из конопли можно изготовить до 50 тысяч наименований различной продукции. Сейчас обсуждается возможность расширения посевов этой культуры, однако прежде необходимо убедиться, что промышленные сорта не мутируют в наркотические и что в руках отечественных "умельцев" безвредное растение не превратится в какое-нибудь опасное зелье.

И: Есть ли научные прорывы в обнаружении наркокурьеров, тайников?

Цветков: У нас есть хорошая аппаратура, но самый надежный "прибор" - по-прежнему собачий нос. Мы планируем увеличить численность нашей кинологической службы. Собаки обнаруживают и тайники, и наркокурьеров-"глотателей", перевозящих, как правило, героин или кокаин. От таких курьеров исходит специфический запах латекса и ацетона. Им это известно, поэтому они без конца чистят зубы, намазываются разными пахучими мазями, поливают себя одеколонами... Но эти уловки им не помогают - специально обученные собаки, реагируя на запах и беспокойное поведение, выявляют "глотателей".

Словом, вычислить и обезвредить преступника наши профессионалы могут. Но вот чего не могут профессиональные полицейские, во всяком случае не могут в одиночку, - это изменить общество, обеспечить нетерпимое отношение к наркопотреблению. Сегодня значительная часть наших людей, и, что самое печальное, молодых, не ощущают страха и брезгливости при слове "наркотик". По данным интернет-опросов, слишком многие (до 15% респондентов) готовы попробовать наркотик, если представится такая возможность. Вот когда 9 из 10 скажут: не пробовал и не собираюсь, а оставшийся один ответит: да, пробовал, но больше ни за что не буду, вот тогда мы приблизимся к решению задачи освобождения нашей страны от наркотиков.

Источник: Сайт ФСКН РФ